Алексей Боголюбов повышал некоторое время свою квалификацию в Дюссельдорфе (как затем и его ученик Шишкин), в Академии художеств, учился и возмущался у Андреаса Ахенбаха, кутил и «заводил свои порядки» в местных ресторациях.
Вот что он пишет в «Записках моряка-художника«. Интересно и очень забавно!
«Лучший ресторан в городе был Austen-Salon-von Turnagel{Восточный салон Тюрнагеля (нем.).}. Тут же рядом была колониальная лавка, на ставнях которой виднелась надпись “Sudfrutten“{“Южные фрукты” (нем.).} разве потому, что там, и то в позднюю пору, появлялись апельсины, финики, сухой миндаль и изюм.
Тюрнагель был повар принца Гогенцоллерна, следовательно, имел герб и писался Hof*diferand{Главный(нем.).}. У него-то собиралась вся представительная юнкерская молодежь, смотревшая на всё прочее с присущею ей заносчивостью. Но мне плевать было на этих господ, почему, осмотрясь немного, я и начал заводить в ресторане свои порядки, ибо еда там была всё-таки очень подлая – жир заменял везде масло, а суп был жидок, без всякого навару. Конечно, первым долгом надо было сойтись с кухаркой, а потом с оберкельнером, с мальчишкой, но для весу слово “обер” ему было мною даровано.
Толстой кухарке Каролине я задал такой вопрос: “Что стоит фунт мяса на рынке?”. – “Три гроша, суповое”. – “Ну, так ставьте мне каждый день его на счёт и варите полторы тарелки супу. А масла фунт?” – “Девять грошей”. – “Четверть фунта или восьмушку употребляйте для моего стола, да, главное, позабудьте жир и сало, когда обо мне думаете. За внимание же ваше даю вам к тюрнагельскому жалованью полтора талера в месяц”.
Аугусту, кельнеру, я тоже назначил полтора талера, и дело пошло как по маслу. Сидя рядом с юнкерами и фендриками разными “штате” и другими “ротами”, я получал кухню на масле. Носы моих соседей скоро почувствовали отсутствие его в их кухне, да и суп давал знать о себе как видимостью, так и ароматом, а потому был позван хозяин и выруган свиньёю и вором. Имея под ногами почву, немец-холоп ополчился: “Скупердяи вы этакие! Платите дороже, так и вас буду кормить лучше, а то даёте грош и требуете на десять”. Вследствие этого дело было выяснено, и на столе заведения появился новый лист цен боголюбовских на разные кушанья, мною введённые, – щи, биток и даже ботвинья.
Таковое преобразование дало мне в застольной общий почёт, к тому же я пил здорово и тем был очень приятен Тюрнагелю.»
1859 год.
Правильно было бы по-немецки: Thürnagel. (Elberfelderstr. 11)
